Ревдинская городская больница работает в особом режиме. Теперь она не просто пневмонийный госпиталь — с недавнего времени здесь лечат и ковидных пациентов. Большинству ревдинских врачей пришлось быстро становиться инфекционистами, хотя еще недавно они занимались проблемами совсем другого рода. Мы поговорили с сотрудниками РГБ о том, каково это — резко изменить свою жизнь, специальность и пациентов.

После респираторов остаются следы на лице

Лидия Бормотова, врач-ординатор неврологического отделения:

— Я здесь с первого дня работы пневмонийного госпиталя. Сейчас в неврологическом отделении тяжело — мы на пятом этаже: когда жара, в палатах пекло.

В обычной маске мы сейчас в здании больницы ходим постоянно, а в «грязной зоне» проводим в среднем по шесть часов, надеваем вот этот специальный костюм и респиратор. Потом следы остаются на лице. Очень сложно работать в таком костюме, очень жарко и тяжело — сто потов с тебя сходит.

А еще у нас есть дежурства с 4 вечера до 8 утра, когда из этих костюмов мы просто не вылезаем, потому что работаем в приемном отделении.

В нашем отделении люди лежат на диагностике: либо ковид подтверждается, и тогда больных переводим в закрытый бокс, либо нет, и мы продолжаем лечить пневмонию.

На инфекциониста переучиваться было не тяжело — мы все закончили один мединститут, поэтому базовые знания есть, пришлось только немного их обновить.

Я всегда в средствах защиты, часто обрабатываю антисептиком руки и стараюсь не прикасаться к своему лицу. А еще для профилактики пью противовирусные препараты. Вначале писали, что медикаментозной профилактики нет, но вот сейчас все-таки начали говорить, что применение некоторых препаратов оправдано, если ты работаешь с ковидными больными.

Медики — хорошие пациенты

Ольга Донских, заведующая терапевтическим отделением:

—  Из нашего отделения в самом начале отправили в карантин очень многих сотрудников. Сейчас только две медсестры на карантине: одна переболела, находится на амбулаторном лечении, а вторая у нас лежит, ковид пока не подтвердился, но там двухсторонняя вирусная пневмония, скорее всего, анализ на короновирус придет положительный.

На самом деле, медики — довольно хорошие пациенты, потому что они знают, что нельзя сдаваться.

В условиях пневмонийного госпиталя работать тяжело: все полностью регламентировано — выход на работу, уход, форма одежды. У нас жизнь вообще изменилась. Терапия сейчас «грязная зона», режим полностью перестроен: нам здесь запрещено есть и даже ходить в туалет.

Два раза была на изоляции сама. Семья тяжело все это переносит. У меня ребенку младшему восемь лет, поэтому и слезы были, и общение только по скайпу.

Многие боятся вируса, но уже начали появляться те, кто с улыбкой воспринимает возможность заразиться. Это, как правило, те, у кого родные или друзья переболели в легкой форме. Они верят, что болезнь можно вылечить.

Но есть и ковид-диссиденты, которые, даже получив положительный результат, все равно отрицают, что этот вирус есть. Говорят, что это все врачи сами придумали, чтобы деньги получить. Представьте, у человека двухсторонняя пневмония, он задыхается, температура под 40, но все равно говорит, что не верит нам.

Мы очень скучаем по своим больным

Валентина Шемятихина, заведующая кардиологическим отделением:

— Работать инфекционистом сложно, потому что работа кардиологов в корне отличается от того, что нам приходится делать сейчас.

Все пациенты очень нервничают, переживают. Вообще, когда человек болеет, психика меняется. Два-три дня с температурой — и самый здоровый человек становится неврастеником. И слезы бывают, и ругань, и угрозы. Стараемся успокаивать, говорить, что все лечится, что он не умрет.

Но когда говорят, что ковид — это все выдумки, политические игры, это неправда. У нас сейчас в реанимации лежат тяжелые больные на ИВЛ, и это жутко.

Мы очень скучаем по своим больным. Сейчас всех, у кого кардиологические проблемы, везут в Первоуральск.

У нас по пятницам проходят онлайн линейки кардиологов, собираются 19 городов. И это было очень страшно, когда каждую неделю мы видели — в одном городе кардиология начала работать с ковидными больными, во втором, в третьем…Сейчас уже большинство отделений в области перепрофилировались.

Сначала очень боялась, а теперь привыкла работать постоянно в режиме повышенной опасности — в день человек по десять с положительным ковидом через меня проходит.

Только мы можем помочь

Светлана Ражабова, уборщица терапевтического отделения:

— С первого дня здесь, ухаживаю за больными, убираю, прибираю за ними. Поверхности обрабатываю каждые два часа. Палаты мою, раковины, подоконники, полы, тумбочки — абсолютно всё.

В принципе, кроме того, что я целый день хожу в комбинезоне, в котором сейчас очень тяжело переносить жару, ничего не изменилось — такая же тяжелая работа с больными людьми. Хотя нет, тяжелее стало — раньше где-то родственники помогали, сиделки, сейчас здесь только мы, поэтому только мы можем помочь этим людям.

Видела, в сети все обсуждали врача, которая надела этот комбинезон на купальник. Я ее понимаю — в нем адски жарко, но нам так нельзя, надо, чтобы футболка и брюки были внизу.

Я очень боюсь заразиться, боюсь принести вирус домой. Поэтому защищаюсь изо всех сил. Не дай бог, из-за меня заболеет кто-то из близких. Я вижу, что здесь происходит, как тяжело некоторые переносят ковид. Не пожелаю этого никому.

Но при этом я понимаю, что все сотрудники, которые заразились, они просто в какой-то момент пренебрегли правилами безопасности. Если бы они были более ответственными, ничего бы не случилось.

Люди не понимают, в какой опасности находятся

Александр Самарченко, врач-травматолог:

— То, что будет вал пациентов, было понятно сразу, можно было посмотреть на то, как ситуация развивалась в Москве, в других странах. А инфекционистов в таком количестве у нас просто нет: на всю РГБ их только трое, причем сейчас один на карантине, второй — в поликлинике.

Поэтому не только я, но и многие наши доктора быстро переучились и стали лечить больных с ковидом.

Конечно, был вариант отказаться. У нас были врачи, которые просто перевелись в другие больницы и сейчас работают по специальности — Минздрав такую возможность предоставляет. Но бросить это все в тот момент, когда действительно сложно, было неправильно, я так не мог поступить.

Самый трудный день был, когда к нам в первый раз повезли огромное количество больных из Екатеринбурга. У нас в РГБ есть компьютерный томограф. А на начальном этапе — это самая точная диагностика. Если мы раньше принимали человек по десять за дежурство, то тут в течение нескольких часов нам привезли больше 50-ти. А их ведь надо всех оформить, ничего не перепутать, не забыть. Кто-то в тяжелой форме уже, кто-то нервничает.

В тот день все доктора спустились в приемный покой, даже те, кто был не на дежурстве, но находились в обсервации. И мы справились.

У нас были пациенты, которые тяжело все это перенесли, у которых наблюдалось значительное снижение насыщения крови кислородом, отдышка и высокая температура, но сейчас они постепенно выходят из этого состояния. И они являются хорошим примером для остальных, которые видят, что бороться с ковидом можно. Самое главное, не паниковать и не расслабляться. Болезнь коварная, и в любой момент может начаться все сначала.

А еще сейчас я с ужасом смотрю на то, что творится на улицах. Люди реально не понимают, в какой опасности находятся, масштабы катастрофы не осознают. Со стороны им кажется, что болеют немногие. А когда они  попадают сюда, совершенно по-другому начинают воспринимать происходящее.

Каждый день учимся бороться с вирусом

Ирина Бусыгина, заместитель главного врача РГБ:

— Я сегодня с ночного дежурства. Только из Екатеринбурга к нам привезли 50 пациентов. И мы их вдвоем с Хосейном Лолаевичем [Набиевым, врачом-терапевтом] принимали. Я к утру думала  — просто умру.

Я одна из всей семьи подвергаюсь вот такой каждодневной опасности. Муж тоже врач, но он работает в детской больнице, там чистая зона. Понимание есть, но он всегда мне говорит: «Ты домой приходишь и очень большому риску нас всех подвергаешь».

Но я тут жить не могу. Две недели провела в обсервации. Это настолько тяжело — постоянно находиться в четырех стенах, как будто в тюрьме. Для родственников это тоже испытание. Во-первых, они бесконтрольные. Во-вторых, быт полностью перекладывается на них. Хорошо, моя мама нам помогает и дети выросли. А вот у кого такой возможности нет? А у кого дети маленькие или пожилые родственники, за которыми нужен постоянный уход? Это же вообще катастрофа.

Мы каждый день учимся бороться с этим вирусом. Учимся у коллег, прошли уже семь образовательных циклов в Минздраве. Сейчас информации о ковиде появляется все больше, опыт постепенно накапливается. Например, коллеги из Москвы присылали свои наработки — они уже видят эффект от каких-то препаратов, приблизительных схем лечения.

Первое время было очень тяжело и страшно. Страшнее ли это, чем грипп? Намного. Это гораздо тяжелее протекает. А еще страшно от количества пациентов. Но это опыт, который редко можно получить.

Записала Ольга Вертлюгова